Как в Древнем Риме «помнили о смерти» и готовились к ее приходу?

«Memento mori» — говорили древние римляне. И могли бы добавить — позаботься о последнем дне уже сейчас. Не случайно это изречение пришло к нам из Древней Италии. Ее жители во все времена отличались практической сметкой и основательностью подхода ко всем делам.

Даже к практически потусторонним. Причем касалось это не только богачей, но и тех, кто даже едва мог отложить «на черный день».

Зажиточный римлянин знал наверняка, что в случае кончины его похороны пройдут по высшему разряду. Тело будет передано в опытные руки бальзамировщиков из похоронной конторы либитинария с холма Эсквилин. Там же будут наняты лучшие плакальщицы, носильщики и музыканты.

С лица покойника снимут посмертную маску, которую во время процессии наденет мим. И, безусловно, похороны будут невероятно торжественными, потому что в шествии примут участие все именитые «предки», вернее актеры в их посмертных масках, но это неважно. Потому что этим отличаются по-настоящему пышные похороны знатного римлянина.

И конечно же, процессия станет исключительным зрелищем. Ее будут сопровождать флейтисты и танцовщицы, а может даже и небольшой хор. Не исключено, что во время шествия толпа завернет на Форум, где старший сын покойного произнесет речь в его честь. А потом тело понесут на место сожжения, где уже будет разложен высокий костер, украшенный тканями и коврами.

Усопшего, уложенного вместе с его любимыми вещами, обильно умастят лучшими благовониями — шафраном, миррой и ладаном. А когда разгорится пламя, плакальщицы будут рвать на себе одежды, а люди начнут бросать в костер дары. А после всего этого прах покойного поместят в роскошную семейную усыпальницу, настолько большую, что она способна вместить не только его предков и потомков, но и вольноотпущенников семейства.

И хвала богам, времена республики остались в прошлом и можно не соблюдать эти глупые законы, ограничивающие пышность похорон!

Таков был примерный сценарий траурной церемонии для патрициев и просто богатых людей. Шумная, пышная — она, как предполагалось, должна была тешить дух покойного и его предков. А тщеславный римлянин жаждал почитания и после смерти. Свой фамильный склеп он строил непременно на обочине одной из дорог, ведущей в город. Чтобы прохожий читал надписи над дверями склепа, эпитафии, хвалебные оды (нередко сочиненные самими усопшими еще при жизни) и знал, что здесь покоится «ум, честь и совесть нашей эпохи».

Помимо хвалы усопшему, которая украшала надгробье и усыпальницу, встречались надписи, восхваляющие вино, красивых девушек, призывы помянуть такого-то или… угрозы. Угрожали в основном осквернителям могил. Так, например, на могиле некого Луция Цецилия Флора было следующее пожелание: «Кто здесь справит большую или малую нужду, пусть на того разгневаются боги всевышние и подземные».

А вот оригинальные памятники не были уделом только богачей. Например, один пекарь сделал усыпальницу для себя и своей жены в виде корзины с хлебом.

А между тем Вечный город был полон людьми, у которых даже не всегда была лишняя монетка для того, чтобы по греческому обычаю положить ее в рот тому, кому предстояла близкая встреча с перевозчиком душ Хароном.

Однако эти римляне считали, что бедность не порок, а также не повод не обеспечить себе погребение, достойное человека. В противном случае тело бедняка могло быть сброшено в глубокий колодец, обложенный камнем, — братскую могилу для рабов и неимущих.

Для тех, кто хотел избежать подобной участи, существовали погребальные коллегии. Вступить в нее мог человек любого сословия, свободный или раб. Требовалось только заплатить определенную сумму при вступлении и в дальнейшем делать ежемесячные взносы.

На эти деньги коллегия покупала или строила колумбарий. Свое название такая усыпальница получила от слова columbarium — «голубятня», так как в обоих этих сооружениях имелись ниши. Бывало, что такую постройку дарил коллегии состоятельный покровитель. В таком случае имя благодетеля писали на доске, которая помещалась над входом в усыпальницу. Жребий определял, сколько мест для захоронения урн будет принадлежать тому или иному члену коллегии.

Видимо, тяга к строгому упорядочиванию была свойственна всем римлянам, вне зависимости от сословия. Потому что даже у такого, казалось бы, простого сообщества имелся свой устав, и даже целая система должностей. Так, помимо квинквеннала (председателя), который избирался на пять лет, тут были декурионы, стоявшие во главе каждой десятки членов организации, куратор, секретарь и т. д.

Власти, одержимые боязнью многолюдных собраний, запрещали таким похоронным сообществам собираться для уплаты взносов чаще, чем раз в месяц. Сильно заблуждается тот, кто думает, что собрания коллегии представляли собой унылые и тихие сборища, где все было пронизано духом обреченности.

Товарищи по предстоящему несчастью собирались не только (и не столько) ради решения денежных вопросов, а чтобы весело попировать! Причем относились они к таким «заседаниям» со всей ответственностью. Это подтверждает устав одной из коллегий. Там строго оговаривается количество подаваемого вина, хлеба и даже то, что каждому пирующему полагается аж по четыре сардинки!

Древнеримский подход к «потусторонним» вопросам отличался практичностью и воистину неискоренимым жизнелюбием. Было ли это написание собственной напыщенной эпитафии, или пирушка в тесном кругу коллегии — человеком руководила жажда насладиться дарами подлунного мира до конца, словно «надышаться перед смертью».